|
|
Жизнь и смерть Буратино, человека без рода и племени (отрывок)
|
В самом начале было семя. Закрученная спиралью вселенная томилась в хлорофилловой точке , копила ненависть к зеленой оболочке. Горячая радиация эфира пронзала нерожденный мир - в нем кипели бесчисленные реакции - там уже сто раз родилось и умерло все : сонная июльская речка с подвесным раскачивающимся мостиком над ней ; майский пойменный лес , затопленный бурой , вырвавшейся из-под ледников , водой ; песня , которую слышишь во сне перед самым рассветом , а просыпаешься - и нет ее , и не вспомнишь мотив ; и сам Буратино , скитающийся и бесприютный - все уже было , было - перемешивалось , перемалывалось , сцеплялось навек , чтобы дождавшись срока прорасти в земле , выкатиться к ногам плодом , кедровой шишечкой , березовой сережкой , клубком суровых ниток - тяни-разматывай - с какой стороны не начнешь - размотаешь заказанную судьбу , отрепетированную , и суфлер не ошибется , и кукловод не даст промашки.
Ветер ли , время ли отправили семя к земле - нетерпеливое , горячее оно отделилось от ветви и понеслось вниз , именно в этот миг , а может и раньше все загадки на свете были разгаданы , но кем ? - и оставлены в памяти , но не в той , что дана была Буратино при рождении , а в какой-то иной , может быть существующей и в самом Буратино , и вне его. Может быть именно поэтому он любил повторять , что творчество - только попытка вспомнить забытое. Придумать ничего невозможно , напрасно тужится самая необузданная фантазия ; как плохой фокусник она роняет из потайных карманов лишние тузы , забывшись раскрывает , что чудеса слеплены из грязного картона. В самом деле , стоит всмотреться : жуткий великан - лишь деревенский дылда , бородатое лицо его глупо , как у новобранца , его прожорливость - от крестьянского страха голода ; прекрасная греческая богиня - кокетка , не более , и характер скверный , ревнивый , да и дела олимпийские - следить за земным мужиком ; огнедышащий дракон просто смешон , на живую нитку слеплен из ящериц , жаб , ацетиленовой горелки и пустых претензий ; сама же земля - давно известно - только пылинка , таких не счесть. Один только вопрос : откуда взялись эти пылинки ?..
Семя могло и не прорасти , но кто-то о нем позаботился - и дождиком полил , и солнцем пригрел.
Как тянулось дерево к свету , как трепетали его тоненькие веточки первой осенью , как ствол набирал силу следующей весной - каждую минуту жизни дерева помнил Буратино , потому , что эта жизнь уже была его собственной и жизнью всего мира...
... Каждую осень осыпалась жизнь и желтела прелым мертвым ковром , пока не покрывал его снег. Буратино уже тогда знал . что всему есть начало и всему приходит конец , но жизнь вечна. В этом был заключен парадокс , Буратино ломал над ним голову до самой смерти , но конечно же напрасно... Вообще многое приходилось принимать на веру , доказательств никто не торопился предоставлять. Скажем , равновесие смертей и рождений не казалось ему убедительным аргументом бесконечности жизни , скорее наоборот , но он был догматиком - идею умирающего для новой жизни мира , идею вечной жертвенности он впитал из самой земли - и ничего с этим поделать не мог. Он верил , этого было достаточно для жизни , но всегда не хватало для счастья...
Весной все расцветало. Буратино тогда грустил. Осенью он ждал весны , весной ждать было нечего , кроме блеклой , мокрой осени.
Зимой дерево замирало , замирала и заточенная в нем душа Буратино. Ледяные ветры огрубляли кору , мороз проникал сквозь ее шершавые поры ; мир казался пустым , холодным и время тянулось бесконечно.
,, Для чего я рожден ? ,, - вопрошал себя Буратино в такие часы и не находил ответа.
...Единство смерти и рождения стало ему чуть понятнее одним летним днем , когда к дереву приблизился нечесанный мужик , провонявший табаком и пивом. Он похлопал корявой рукой по стволу , довольно хмыкнул и вытащил из-за пояса топор.
Буратино внутренне сжался , ему почудилось , что с отточенного лезвия капает чистая прозрачная лесная кровь.
Дровосек , а это был он , прищурил один глаз , примерился и взмахнул топором.
Почему , почему так ? - закричал Буратино и его голос слился с сотнями голосов обреченного дерева. - Чья воля обрекла нас быть только дровами?..
В самом деле . зачем тогда нужны были тягучее долгое детство , солнечные дни которого пронизаны неясными мечтами и дерзновенная юность , полная надежд и любви?.. Неужели только для того , чтобы жарче пылали дрова , яростнее стреляли в печи поленья ?
Удар топора потряс крону , птицы сорвались с ветвей и понеслись с отчаяньем прочь.
А-а-а-а-а ! - кричали погибающие братья и сестры Буратино. Он вторил им.
Но тот , кем владеет идея , не обращает внимания на вопли ; дерево рухнуло и наверное это было первым крушением мира. По жилам дерева еще струилась кровь , ярко зеленела листва , ствол был крепок и строен , но эта родина Буратино была уже мертва.
Сколько родин погибает за жизнь человека !
Буратино почти не запомнил те страшные минуты , когда визжащая пила резала ствол , когда тупоголовый колун крушил кровоточащие обрезки ствола на поленья - он был почти без сознания , но жив. Жив !..
Он не умер и лежа в поленице , униженный , раздавленный , приравненный ко всем прочим - унифицированный , каждую минуту ожидающий своей огненной участи. Он страдал , думал : ,, Я выживу , выживу !..Даже в печи я сумею остаться самим собой , во всяком случае хоть на первое время...Но для чего ?..,,
Об этом времени он вспоминал как о поре самых простых и самых страшных своих сомнений. ,, Рефлексия - бич разума ,, - думал он.
До той поры , пока он не попал под руку старому пьянице Джузеппе по прозванию Сизый Нос , Буратино ежедневно произносил одну и ту же молитву : ,, Хлеб наш насущный даждь нам , боже , днесь !.. ,, Он считал , что хлебу в этом призыве равно и то . что он должен быть даден ,,днесь,,...
Эти сентенции перестали его терзать только под топориком творца , а шарманщик Карло , получивший чудное полено от Джузеппе , был чрезвычайно поражен тем , что вышло из его рук.
... Сколько помнил себя Буратино - жизнь его никогда не становилась хоть какой-то частью чужих жизней , хотя он не без основания предполагал , что одни и те же кукловоды дергали за ниточки и его , и всех остальных - и капризницу Мальвину , и дохлеца Пьеро , да и дубоватого простака Карабаса.
Когда Буратино впервые открыл глаза , его не испугал вид ножа в руках папы Карло , но неприятно шокировал застоявшийся запах лука , постной бобовой похлебки и старого прокисшего вина. Не обрадовал его и пыльный холст с намалеванным на нем очагом - убогость , серость...
В общем родился он в унылый день , получил азбуку , бумажную курточку за пять сольдо и за плечами затрепетали , почти как крылья , прочные нити , собранные в волосатой руке кукловода. Буратино не очень огорчился - театр есть театр - и стал жить.
* * * * * * * * *
Буратино думал о Карабасе : ,, Что заставляет его быть жестоким , жадным? Жажда власти и боязнь ее потерять ? Или жестокость , тупость , сила - спутники подлинной свободы ? Полная свобода и полная власть - синонимы?
В чем секрет Карабасов , почему они всегда у власти ? Трудно представить властителем интеллигентного Пьеро или верного Артемона... Вот Арлекин , пожалуй , может сгодиться там...
* * * * * * * * * *
Встретилась однажды Буратино прекрасная женщина - глубокие насмешливые глаза , высокий ясный лоб , легкая поступь. Буратино принялся , сбиваясь и краснея , рассказывать ей о галактиках , тонких чувствах , высоких идеалах... Он волновался , нервничал - искусство обольщать женщину никогда ему не давалось , но она пришла ему на помощь , сказала :
- Ничего не бойся , особенно женщин... И утонуть не бойся... И ножа не страшись... Не утонуть тебе суждено , а сгореть !
- В пламени любви ? - засмеялся он.
- В пламени зажигалки ! - приговорила красавица и добавила тихо :,, Иди ко мне , напряженный мой , деревянный ...
|
